Публичный кодекс
20.11.2010
– Свободу слова нужно запретить, – смотрел на меня в упор далеко не рядовой милиционер. – Вы, журналюги, совсем от рук отбились: лазите везде со своими удостоверениями, а чуть вас тронь, так сразу о свободе слова вопите. Давно пора порядок навести! – А какой он, порядок? – робко поинтересовалась я. – Порядок? Вы обязаны знать свое место. И это место должно быть четко обозначено. Как под Верховной Радой, например. Кто не знает, здание украинского парламента обнесено металлическим заборчиком. Чтобы попасть в Раду, у журналиста должна быть аккредитация. Есть бумажка, вход на «vip-территорию» открыт. Нет – стой за оградой. Негодование моего собеседника по поводу «отбившихся от рук журналюг» легко понять: перед ним стоит задача не допустить журналистов туда, куда не следует. Как? Да как угодно! Но при этом надо действовать по закону – иначе обвинят в притеснении свободы слова. Если же всех журналистов загнать в «вольер», не придется каждый раз придумывать новые объяснения, почему тот или иной объект спрятан от их глаз, а та или иная информация не для их ушей. Многие политики и чиновники также мечтают о порядках, при которых журналисты – исключительно «друзья», задающие удобные вопросы. Еще лучше – дабы не было неожиданностей – список журналистов составить самолично. А «неудобные» пусть пишут про пирожки из «кошатины» и нетрезвых водителей маршруток. Чем не журналистские расследования? Чем не свобода слова? У журналистов правда другая. Они жалуются, что чиновники закрывают перед ними двери, выбрасывают микрофоны в мусорные баки и бьют камеры. Камеры, которые в это время включены. Современный отечественный политик или чиновник совершенно не боится предстать в столь нелицеприятном виде перед зрителями. Иногда даже кажется, что ему нравится укрощать «зарвавшегося писаку». Журналисты обижаются, объединяются, объявляют политикам и чиновникам бойкот. Но от этих действий толку ноль – получить информацию становится все сложнее и сложнее. Во всяком случае, все из опрошенных нами представителей СМИ хотя бы раз в жизни столкнулись с этим. «Нынешний закон очень плохо регулирует вопросы общения журналиста с политиком или чиновником. Как журналист я не могу обратиться ко многим структурам, например, в Нацсовет по телевидению и радиовещанию. Этот орган, как и органы местного самоуправления, попросту выпал из закона, так как не относится к органам законодательной, исполнительной или судовой власти, – говорит Светлана Остапа, журналист «Телекритики». – Но и как депутат Бучанского местного совета я могу получить ответ не на каждый интересующий меня вопрос. Да, ответы приходят в течение 10 дней, но очень часто в них либо обещают рассмотреть вопрос, либо сообщают, что передали запрос дальше. Так, несколько лет назад мы инициировали строительство в Буче памятника Шевченко. Рада поддержала нашу инициативу, но городской голова явно затягивал решение этого вопроса. И вдруг осенью этого года в центре города установили бюст Шевченко. Когда мой коллега направил запрос, в котором поинтересовался, сколько потратили на памятник и какие деньги – бюджетные или спонсорские – ему не ответили. Вообще». Нередки случаи, когда ответ на журналистский запрос вовсе не содержит полезной информации. Журналист телеканала ICTV Татьяна Прудникова вспоминает, как на протяжении недели пыталась узнать, внесли ли Украину в черный список ЮНЕСКО. «Я больше недели договаривалась об интервью с людьми, которые были в Бразилии на сессии ЮНЕСКО. Сначала они говорили, что должны дождаться какого-то документа, потом другого. То есть придумывались миллион причин, чтобы это интервью не дать. В итоге интервью я все-таки взяла, но до сих пор не понимаю, почему эта информация так тщательно скрывалась». То есть действующий Закон «Об информации», с одной стороны, обязывает ее властного распорядителя предоставлять журналистам информацию, но с другой, оставляет поле для маневра. В частности, кроме органов местного самоуправления не обязаны отвечать на запросы прокуратура, Фонд госимущества, Антимонопольный комитет, потому как эти органы не принадлежат ни к законодательной, ни к исполнительной, ни к судебной власти. Это органы со специальным статусом, которые выпали из того закона вообще. Да и прочих чиновников журналист не может обязать предоставить информацию, только попросить. Если бы «кодекс» общения прессы с властью писали журналисты, в законе обязательно были бы такие пункты: во-первых, просто необходимо сократить срок предоставления ответа на запрос – за месяц информация безнадежно устаревает. Кроме того, должна быть выписана процедура ответственности за молчание чиновников и политиков или за ответ не по существу. Да и четче прописать, какая информация является публичной, не помешало бы, дабы чиновник не ставил на документы гриф «не для печати», «для служебного пользования» по собственному усмотрению. Открытой должна быть вся информация о бюджетных средствах. Если в бизнесе должностного лица фигурируют бюджетные деньги, такие данные также обязаны быть публичными. Даже если речь о тратах личных, но журналисту удастся доказать, что доходы политика ниже, чем расходы – это общественно важная информация. Сессия, съезд, совещание, заседание, в общем, любое событие, на котором решаются вопросы важные как для страны, так и для конкретной группы людей, – это публичное мероприятие, куда представителя СМИ просто обязаны пускать. Закрытой может быть только государственная, военная и коммерческая тайна. С призывом принять закон, регламентирующий доступ к публичной информации, который отвечал бы нынешним требованиям информационного общества, к председателю Верховной Рады неоднократно обращались журналисты, а Парламентская ассамблея Совета Европы даже приняла соответствующую резолюцию. На всем постсоветском пространстве закона о доступе к публичной информации нет только в четырех государствах: Туркменистане, Казахстане, Беларуси и… у нас. Наверное, власть, декларирующую реформы, такое соседство вряд ли устраивает. Виктор Янукович неоднократно высказывался за принятие закона о доступе к информации. Вопрос в том, какой именно закон – «бютовца» Андрея Шевченко или «регионалов» Елены Бондаренко и Владимира Ландыка – будет таки проголосован? Законопроект Шевченко уже принят в первом чтении и прошел повторное второе. В документе, по словам медиаюристов, четко определены понятия «открытая информация» и «информация с ограниченным доступом», а также установлены максимально короткие сроки для предоставления ответов на запросы. За непредоставление ответов на запросы установлена ответственность. Кроме того, указано, что информацию обязаны предоставлять не только органы власти, но и должностные лица. Законопроект «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины (относительно обеспечения доступа к публичной информации)» Елены Бондаренко, Владимира Ландыка и «нашеукраинца» Юрия Стеця появился в начале этого месяца. Тогда же представители Партии регионов открыто заявили, что шансов на принятие законопроекта Шевченко в целом нет, потому что документ противоречит действующему законодательству и к тому же весьма слаб. Так, по словам Елены Бондаренко, в законе «О доступе к публичной информации» нет объяснения, что такое «информационный запрос», хотя на этот самый запрос должностное лицо обязано ответить. И это далеко не единственное замечание. К тому же законопрект Бондаренко–Ландыка–Стеця предусматривает внесение поправок в Гражданский кодекс и целый ряд медийных законов: «Об информации», «О научно-технической информации», «О печатных средствах массовой информации (прессе) в Украине», «О телевидении и радиовещании», «Об информационных агентствах». Но этот законопроект не понравился уже оппозиции и медиаюристам. Они нашли его слабым и не отвечающим современным представлениям о свободе информации. В частности, директор Института медиаправа Тарас Шевченко считает, что законопроект Бондаренко–Ландыка–Стеця не снимает вопрос незаконных грифов «не для печати» и «опубликованию не подлежит». Также, по его мнению, слабо выписана статья о служебной тайне, что позволяет закрыть доступ к очень многим документам. Кроме того, законопроект Бондаренко возвращает органам власти и местного самоуправления право судиться с журналистом и СМИ, и требовать от него компенсации морального ущерба за распространенную информацию. Елена Бондаренко на это отвечает так: «Законопроект не дает право лгать журналисту и не дает право чиновнику не предоставлять информацию, если на нее есть запрос. За это также законодательством предусматривается административная ответственность. То есть ответственность журналиста и чиновника уравниваются». К началу нынешней недели и медиаэксперты, и журналисты всерьез засомневались, что оппонентам удастся договориться и принять закон, который устроит всех. Однако уже к вечеру вторника переговорная группа, в которую входят и «бютовец» Шевченко, и «регионалка» Бондаренко, решила вынести на голосование в сессионный зал синхронно два законопроекта. Сейчас авторы альтернативных документов нарабатывают поправки в законопроект «О доступе к публичной информации», что позволит принять документ в повторном втором чтении. Также будет разработана новая редакция закона «Об информации» на базе законопроекта Бондаренко–Ландыка–Стеця. Ключевые принципы уже согласованы: публичное лицо (политик, государственный служащий) имеет меньшую защиту своей частной жизни, чем обычный гражданин; информация, которой распоряжаются органы власти, является априори открытой для всех граждан, кроме случаев, описанных законом (например, конфиденциальная информация, тайна, служебная информация); доступ к секретной информации (например, государственная тайна, оперативно-разыскная деятельность и т. п.) регламентируется отдельными законами; доступ к информации не должен блокировать работу органов власти и местного самоуправления. В сессионном зале документ рассмотрят не ранее, чем через две недели. «Насколько я поняла Андрея (Шевченко. – ред.), если у него не останется замечаний, оппозиция даст голоса и за один закон, и за второй. Коалиция также проголосует за эти законы», – сказала Бондаренко журналисту «Профиля». Если политикам и в самом деле удастся прийти к общему знаменателю и не сорвать договоренности в последний момент, им можно будет только поаплодировать. Если они готовы прислушиваться к мнению общественности – они вдвойне достойны аплодисментов. Быть публичной особой со всеми вытекающими из этого обстоятельствами действительно невероятно сложно. Но по-другому сегодня быть просто не может. Если власть хочет, чтобы ей верили, ей придется открыть двери во властные кабинеты и научиться говорить с гражданами. Справка «Профиля» Первый Акт о свободе прессы был принят в Швеции в 1766 году. Им отменялась цензура, гарантировалась свобода выражения мнений и представлялась свобода доступа к информации. Правда, вскоре после государственного переворота в 1772-м нововведения были отменены. Новый закон о свободе прессы, регламентирующий и порядок доступа к информации, был принят в 1812 году регентом Швеции Жан Батистом Бернадотом, бывшим наполеоновским маршалом. В нынешней редакции Акта о свободе прессы право доступа к официальным документам ограничивается лишь по соображениям: 1) безопасности государства или его отношений с другим государством либо с международной организацией; 2) централизованной финансовой, денежной или валютной политики государства; 3) деятельности власти по инспектированию, контролю и иной проверке; 4) заинтересованности в обнаружении и расследовании преступлений; 5) общих экономических интересов; 6) защиты личных и имущественных отношений частных лиц; 7) заинтересованности в сохранении видов животных и растений. В целом же законы о праве доступа к публичной информации стали появляться лишь во второй половине ХХ века. В США закон о доступе к информации был принят в 1967 году. Американцы защищают от посторонних глаз информацию, касающуюся государственной обороны и внешней политики, коммерческую или финансовую информацию, личную информацию и состояние здоровья, данные относительно проверки деятельности банков, межведомственную и внутриведомственную документацию (если она не предусмотрена для распространения), данные геологических или геофизических исследований, включая карты расположения скважин. Отказ в доступе к информации можно оспаривать в суде, причем если суд приходит к заключению, что государственный орган не имел права на сокрытие материалов, издается предписание о выдаче материалов, а госорган может получить штраф. За 1992–2006 года 27 стран Центральной и Восточной Европы, а также бывшего СССР приняли законы, гарантирующие право на публичную информацию. Сейчас в европейских странах отчетность властей регламентируется Конвенцией Совета Европы о доступе к официальным документам 2008 года. В частности, в ней утверждается, что официальные документы являются открытыми для всех с возможными исключениями лишь в интересах защиты прав и законных интересов других лиц. Под «официальными документами» понимается любая информация, записанная в любой форме, составленная, полученная либо находящаяся в распоряжении органов государственной власти. Ограничения права доступа к официальным документам практически совпадают со шведским актом, но сюда же Совет Европы добавил защиту не только государственной, но общественной безопасности и защиту конфиденциальности обсуждений в ходе подготовки какого-либо вопроса внутри органа государственной власти либо между такими органами. В случае преобладающего общественного интереса в обнародовании подобной информации ограничение снимается. Анастасия ОБРАЗЦОВА, «Профиль» |
