09.05.2018
Сейчас Софье Ивановне 94 года, но она сумела сохранить ясность ума и чувство юмора
Уроженка Щебер София Сугоняко и траншеи копала, и в шахте работала
Родилась я 30 сентября 1923 года в селе Щебры Глуховского района. Тогда имена давали не родители, а батюшка. Назвали меня Софией. По легенде у этой святой было три дочери: Надежда, Любовь и Вера. В молодости не видела ничего, кроме тяжелого труда и потерь. Сейчас мне 94 года. Может, секрет долголетия в закалке от постоянных лишений и труда? Или мне помогает небесная покровительница, которая всегда давала и надежду на лучшее, и веру в людей, и любовь к жизни.
Жили обычно. Щебры были небольшим селом. Всего 152 двора. В нашей семье было 8 детей. Первый ребенок, мальчик, умер где-то в 13 лет. Отец все хотел себе сына, чтобы тот помогал землю обрабатывать, хозяйство содержать. Но за братом рождались одни девочки, я самая младшая. Сами друг за другом смотрели, пока родители работают. Потом создали колхоз. У нас забрали коня, землю. Денег в колхозе не платили. Давали какую-то еду.
Отца похоронили, когда мне было десять. Старшие сестры вышли замуж. В хате остались только я, мама и сестра-инвалид. Закончила 4 класса в Щебрах, в пятый пошла в Обложки в середине учебного года, когда корова стала в сарай. Нужно было заниматься хозяйством, поэтому доучиться не получилось.
Война застала меня 16-летней. В начале войны мужчин в селе не осталось – ушли на фронт. А нас отправили под Киев копать траншеи. Через месяц вернулись в село.
Мы как раз шли поле пахать и увидели немцев. Ехали на мотоциклах со стороны Тулиголово. Много их было. Молодые девушки особенно боялись, старались на глаза не попадаться. Позанимали наши хаты. Как сейчас помню, немцы постоянно деруны с сахаром ели.
Люди не бунтовали, жить хотелось. Руководство села сразу расстреляли в Борке. Каждый двор обязали обрабатывать по 2 гектара. Назначили полицаев, кто и не хотел – а людям деваться некуда – или ты у них на побегушках, или умрешь.
Все легло на мои плечи. Стали забирать молодежь в Германию на работы. Меня тоже хотели отправить. Но как узнали, что в семье мама старая, сестра-инвалид и я – оставили. Одна и сеяла, и пахала, и молотила зерно цепями. Борону делала, косу клепала, косила. Урожай весь подчистую забирали немцы. А мы терпели.
В 1943 году освободили Глухов, но легче жить не стало, а даже наоборот. Много кто с Германии не вернулся. Молодежи не было. Женщин обучали на трактористов. Из Щебр по разнарядке 6 человек отправили на Донбасс, работать в шахтах. Я тоже попала в это число. Уже никто не смотрел на старенькую мать и сестру-инвалида, оставили их одних на хозяйстве.
Пока ехали, заболела ангиной. На одной из станций пошла к врачу. Тот ужаснулся, мол, куда я с такой болезнью еду. А что делать? Лекарств не было, возможности отлежаться тоже. Грела воду на буржуйке, пила ее. Так и вылечилась.
На Донбассе поселили нас к людям в квартиру. Спали на полу, накрывались простынкой. Я вытягивала вагонетки на шахте. Какую – с углем, какую – с телами людей, погибших под землей. Потом поставили расцеплять вагонетки. Один раз меня придавило между вагонами, повредила спину. День дали отлежаться, на следующий – снова работать. Спина болит всю жизнь.
Кормить нас было нечем. Кружка черного супа в день на троих. Не знаю, из чего его делали, но иногда там плавало чуть пшена. Тяжело очень было, думали, что помрем, но решили во что бы то ни стало вернуться домой. С Донбасса шли пешком, иногда удавалось проехать немного в товарняке.
В Слоуте устроилась на валку леса. Отправляли бревна с Терещенской станции на тот же Донбасс. Работали в любую погоду. И так два года. Оплата труда – килограмм хлеба в день, который укусить невозможно. Раз в месяц давали маргарин. Просились жить к людям, им и отдавали наши пайки.
Раз в месяц на два дня отпускали домой. В Щебры и назад 40 километров шла пешком. Только дойдешь, наберешь картошки целый мешок, а уже нужно возвращаться. Кто сейчас так пойдет? Но нужно было как-то выжить.
Познакомилась со своим будущим мужем Иваном Сугоняко. Однажды мама попросила его забрать меня с работы, так как она тяжело заболела. После этого сразу пришел свататься. Так и поженились. Сейчас молодежь может встречаться по нескольку лет и разбежаться. А тогда не так было.
На работу не вернулась, ждала ребенка. Переехала в Обложки к мужу. Родила дочку. Роды были тяжелые, длились три дня. Через полгода девочка умерла. А я больше не смогла иметь детей.
После войны мужа завербовали на работу в Карелию. Через время поехала к нему. Жили в Сегеже. Кров делили с другими семьями. Дружили. Я работала на агрегатном заводе, Иван устроился на продовольственную базу. Однажды случилась авария, лопнула батарея в морозильной камере, он надышался аммиаком. По легким пошли волдыри, работать там больше не смог.
После 30 лет жизни в Карелии вернулись в Глухов, северный климат был противопоказан Ивану. Тут начали строить кооператив, купили однокомнатную квартиру. Наконец-то у нас появилось собственное жилье. А через 8 лет муж умер. С тех пор мебель не менялась, холодильник 45 лет работает. Мне уже ничего не надо, слово доброе кто скажет – и рада.
Я уже 35 лет живу одна. Близкие родственники есть, племянники. Люблю всех собрать на праздники. Молодежи советую только любить друг друга, стариков уважать. Ни на кого не обижаюсь за молодость, это все-таки война была. Здоровье и силы имели. Обидно, что наше поколение такое мучение вынесло с одной мыслью: чтобы больше никогда не было войны. А сегодня опять молодежь гибнет, детки сиротами растут. Нехорошо это, нехорошо…
Марина Мекеда, НЕДЕЛЯ
Джерело: Сумські дебати - debaty.sumy.ua
Інші новини:
19.04.2024 Шосткинка, що втратила сина захисника, купує дрони і допомагає ЗСУ
19.04.2024 З Охтирки відправили гуманітарний вантаж Харківщині
19.04.2024 На Сумщині внаслідок обстрілів пошкоджені житлові будинки, пилорама та техніка
19.04.2024 Воїн із Шостки Віталій Шумей, який проходив лікування на Чернігівщині, заговорив
19.04.2024 По Свеській громаді скинули 4 бомби