“Я почуял беду и проснулся от горя и смуты”: памяти Бориса Чичибабина

14.12.2014

Сергей Курбатов

15 декабря 2014 года исполняется 20 лет со дня смерти Бориса Алексеевича Чичибабина - наверное, одного из самых интересных философских лириков русской поэзии второй половины ХХ века, который родился, жил и умер в Украине. Как практически каждый философ слова, Чичибабин очень неровен, противоречив, открыт и закрыт для понимания одновременно. Его «великая прямота» не просто похожа на кривизну, а часто этой самой кривизною является, равно как и биография, временами совпадающая, но, гораздо чаще, противоречащая духу эпохи, вернее, его общепринятой репрезентации и рецепции.

Кончусь, останусь жив ли,-чем зарастет провал?В Игоревом Путивлевыгорела трава.

Школьные коридоры -тихие, не звенят...Красные помидорыкушайте без меня.

С этих строк обычно начинается выстроенная в хронологическом порядке подборка поэта. 23-х летний Борис написал их в 1946 году в застенках Бутырской тюрьмы. Причиной ареста, по всей видимости, стали стихи - с присущей им по тем временам крамольной и нелицеприятной свободой слова, которая впоследствии станет визитной карточкой поэта. Пять лет, проведенных Чичибабиным в Вятском исправительно-трудовом лагере, одном из крупнейших островов «Архипелага ГУЛАГ», стали инициацией в советскую реальность - и её духовным преодолением. Летом 1951 года поэт возвращается в Харьков, где проживет всю оставшуюся жизнь.

До гроба страсти не избуду.В края чужие не поеду.Я не был сроду и не буду,каким пристало быть поэту.Не в игрищах литературных,не на пирах, не в дачных рощах -мой дух возращивался в тюрьмахэтапных, следственных и прочих.

Он оканчивает бухгалтерские курсы, и в 1956-62 годах работает счетоводом в таксомоторном парке. Но, то ли судьба, благосклонная к талантам в период хрущевской оттепели, то ли влиятельные литературные друзья Чичибабина дали ему шанс официально «побыть» поэтом (правда, совсем недолго). После выхода в 1962 году подборки стихов в журнале «Новый мир» у него появляется возможность издать первые сборники стихов, и уже в 1963 году их выходит сразу два - «Молодость» в Москве и «Мороз и солнце» в Харькове. В 1964 году Бориса Чичибабина приглашают руководить литературной студией при доме культуры работников связи, а в 1965 году выходит его очередной сборник стихов «Гармония». Интересно, что именно во время этого периода литературного труда написано стихотворение «Верблюд» - своеобразный автопортрет автора.

Из всех скотов мне по сердцу верблюдПередохнет - и снова в путь, навьючась.В его горбах угрюмая живучесть,века неволи в них ее вольют.

Он тащит груз, а сам грустит по синион от любовной ярости вопит,Его терпенье пестуют пустыни.Я весь в него - от песен до копыт...

Мне, как ему, мой Бог не потакал.Я тот же корм перетираю мудро,и весь я есть моргающая морда,да жаркий горб, да ноги ходока.

Но официальный литературный период, увы, продлился недолго - в 1966 году Бориса Чичибабина принимают в Союз писателей СССР, и... отстраняют от руководства студией. По свидетельству современников, поэт болезненно воспринимает этот момент, находился в состоянии депрессии.

Меня одолевает остроеи давящее чувство осени.Живу на даче, как на острове.и все друзья меня забросили.

Ни с кем не пью, не философствую,забыл и знать, как сердце влюбчиво.Долбаю землю пересохшуюда перечитываю Тютчева.

После вышедшего в 1968 году сборника «Плывёт Аврора» наступает почти двадцатилетий период молчания, хотя подборки стихов Чичибабина распространяются в самиздате и выходят за рубежом. Он по-прежнему зарабатывает на жизнь бухгалтерским ремеслом.

Когда взыграют надо мной весны трагические трубы, мне вслед за ними поутру бы и только при смерти домой.

Как страшно спать под мертвой кровлей, а не под ласковой листвой и жить не мудростью людской, а счастья суетною ловлей.

Но держат шоры грошовые, служебно-паспортный режим, чтоб я остался недвижим и все мы были неживые.

При этом в поэзии Чичибабина усиливаются трагические, даже суицидальные ноты. Именно отсюда, из мрачного и тёмного источника он черпает свои глубокие и сильные образы. Тема смерти проходит красной нитью через всё творчество поэта.

Сними с меня усталость, матерь Смерть.Я не прошу награды за работу,но ниспошли остуду и дремотуна мое тело, длинное как жердь.

Я так устал. Мне стало все равно.Ко мне всего на три часа из сутокприходит сон, томителен и чуток,и в сон желанье смерти вселено.

Мне книгу зла читать невмоготу,а книга блага вся перелисталась.О матерь Смерть, сними с меня усталость,покрой рядном худую наготу.

Неприкаянность творческого человека, протест против бесчеловечной власти и её апологетов, желание защитить свой хрупкий внутренний мир - на этих нотах проговаривает Чичибабин свои слова, внешняя и мимолётная мизантропия которых не опровергает, а, наоборот, усиливает подлинное и трогательное человеколюбие.

И вижу зло, и слышу плач,и убегаю, жалкий, прочь,раз каждый каждому палачи никому нельзя помочь.

Я жил когда-то и дышал,но до рассвета не дошел.Темно в душе от божьих жал,хоть горсть легка, да крест тяжел.

Во сне вину мою несуи - сам отступник и злодей -безлистым деревом в лесужалею и боюсь людей.

В этом уязвимом уединении он открыт не только другим людям, но и целым народам, испытывающим несправедливость, унижение, попрание собственных суверенных прав. Чичибабин искренне сочувствует, то есть во всей экзистенциальной полноте переживает драму другого - как свою собственную боль.

Зима шуршит снежком по золотым аллейкам,надежно хороня земную черноту,и по тому снежку идет Шолом-Алейхемс усмешечкой, в очках, с оскоминкой во рту.

В провидческой тоске, сорочьих сборищ мимо,в последний раз идет по родине своей,-а мне на той земле до мук необъяснимо,откуда я пришел, зачем живу на ней.

Смущаясь и таясь, как будто я обманщик,у холода и тьмы о солнышке молю,и все мне снится сон, что я еврейский мальчик,и в этом русском сне я прожил жизнь мою.

Не менее трогательные слова у него находятся для армян, крымских татар, литовцев и других народов. А ещё Чичибабина спасает от безысходности высокая классика, эхо которой находит в его творчестве пронзительные отголоски. Среди этого литературного пантеона наиболее близким для поэта видится мне Николай Гоголь - оторванный от родного края поэт и мифотворец, священное безумие которого закладывает основы золотого века русской литературы. «Путешествие к Гоголю» представляется мне одной из вершин поэтического творчества Бориса Чичибабина - и в то же время, ярко отражает их духовное родство.

А вдали от Полтавы, весельем забыт,где ночные деревья угрюмы и шатки,бедный-бедный андреевский Гоголь сидитна собачьей площадке.

Я за душу его всей душой помолюсьпод прохладной листвой тополей и шелковицно зовет его вечно Великая Русьот родимых околиц...

Опаленному болью, ему одномуне обидно ль, не холодно ль, не одиноко ль?Я, как ласточку, сердце его подниму.- Вы послушайте. Гоголь.

У любимой в ладонях из Ворсклы вода.Улыбнитесь, попейте-ка самую малость.Мы оттуда, где, ветрена и молода,Ваша речь начиналась...

Он ни слова в ответ, ни жилец, ни мертвец.Только тень наклонилась, горька и горбата,словно с милой Диканьки повеял чабреци дошло до Арбата...

В годы перестройки на поэта обрушилось запоздалое официальное признание, Борис Чичибабин был восстановлен в Союзе писателей, фирма «Мелодия» записывает пластинку стихов, а выпущенная в 1990 году за счёт авторских средств книга «Колокол» была удостоена Государственной премии. Уходящая в прошлое сверхдержава как бы пыталась искупить свою вину перед большим и настоящим Поэтом.

Я почуял беду и проснулся от горя и смуты,

и заплакал о тех, перед кем в неизвестном долгу,-и не знаю, как быть, и как годы проходят минуты...Ах, родные, родные, ну чем я вам всем помогу?

Хоть бы чуда занять у певучих и влюбчивых клавиш,но не помнит уроков дурная моя голова,а слова - мы ж не дети,- словами беды не убавишь,больше тысячи лет, как не Бог нам диктует слова.

О как мучает мозг бытия неразумного скрежет,как смертельно сосет пустота вседержавных высот.Век растленен и зол. И ничто на земле не утешит.Бог не дрогнет на зов. И ничто в небесах не спасет.

И меня обижали - безвинно, взахлеб, не однажды,и в моем черепке всем скорбям чернота возжена,но дано вместо счастья мученье таинственной жажды,и прозренье берез, и склоненных небес тишина.

И спасибо животным, деревьям, цветам и колосьям,и смиренному Баху, чтоб нам через терньи за ним,-и прощенье врагам, не затем, чтобы сладко спалось им,а чтоб стать хоть на миг нам свободней и легче самим.

Еще могут сто раз на позор и на ужас обречь нас,но, чтоб крохотный светик в потемках сердец не потух,нам дает свой венок - ничего не поделаешь - Вечностьи все дальше ведет - ничего не поделаешь - Дух.

Читайте также:

Комментарии: